Лизоблюдов Антон Семенович жил в стандартной панельной девятиэтажке, где все стены обцарапаны матюками и гадкими рисунками, а в кабинах лифта выжжены кнопки. Жил, соблюдая субординацию и, в принципе, с достатком. Работал в сельхозфирме, иногда с начальством проворачивал какие-то делишки, а случалось, и по личной инициативе мог кусок урвать. Еще стучал в органы безопасности на всех и обо всем, за что неплохо имел дополнительный заработок. В общем, деньжата водились. Казалось бы, что еще от жизни надо – все вроде есть, и жена даже с двумя дитями, но временами у Антоши (так его жена и называла) посверливала одна мыслишка, не дающая покоя, а именно – о гениях. Читал Антон Семенович сочинения Ленина, Сталина, Mein Kampf и про Че Гевару, а сидя на унитазе вслух рассуждал.
    - Во ведь люди были, как чудить умели, это не то, что я, сахарок да крупу подворовываю, таким все занимаются. А эти высоко летали, ой высоко. После таких раздумий он обычно совершал рейды прогулок в окраинах города, пока не совершал какое-нибудь авантюрное предприятие или, скорее, эпатажную выходку, после чего его на некоторое время попускало. В летнее время Антоша занимал себя вечерней пробежкой на пляж (благо, что жили неподалеку) и, намешав в желудке жуткий коктейль всего самого несовместимого, еле успевал все это донести до конечного пункта, с кряхтеньем накладывал пару – тройку поносных луж (обычно метрах в пяти одна от другой) и маскировал их песочком. А с утра пораньше приходил с детьми греться на солнышке и, растянувшись на выцветшем, трофейном прадедовском покрывале, наблюдал, как любители солнечных ванн влазят в его мины. При этом Антон Семенович внутренне хихикал, а когда никто подолгу не влазил ногой в его припрятанную жижу, нервничал и от возбуждения покусывал ногти.
    Вот, и сейчас, в пятницу, он ушел с работы сразу после обеда, оставил в трамвае пачку листовок с призывом бойкотировать концерт приезжего артиста, заглянул в ближайшую школу. Там украдкой зашел в кабинет с табличкой «6-В» и показал классу писюн. Быстро вышел через черный ход. Замордовал гревшегося на люке кота, свернул налево, и забрел в получастный сектор. Незаметно потемнело.
    -Да, начало ноября уже, - как-то по взрослому подумал Лизоблюдов.
    Тут его внимание привлек один двухэтажный домишко, окна первого этажа которого были полуподвальными и их верх доходил до пояса. Форточка была открыта и из нее слышалась музыка и весело-пьяные возгласы. Антоша озирнулся по сторонам, расстегнул ширинку и, подкравшись к окошку, пустил струю в открытую форточку. Шторы были задернуты, и этот феномен не был обнаружен в его процессе. Лишь когда Лизоблюдов застегивал молнию на штанах, в комнате раздались женские аханья и грубые мужские крики. Антон Семенович пронзительно хохотнул и застучал подошвами по тротуару, после чего очень неслышно пропятился несколько метров назад.
    А двери уже распахивались и несколько разогретых паточным самогоном мужиков взвинченно выносились на улицу.
    - Вот он, ловите негодяя, - вскрикнул Лизоблюдов, притворясь случайным прохожим, и показуя на мелькающую вдалеке фигуру велосипедиста, по-видимому, подростка.
    - Лови! Бей! В жопу выебу! - взвыли мужики и рванули за велосипедной тенью. Антон Семенович не отставал ни в беге, ни в децибелах нецензурной громкости. Пробежав несколько кварталов, все поняли, что не догнать и, схватившись за правые бока, повысовывали языки.
    - Ускользнул падла, – заголосил Антоша.
     - Я его призаметил у окна, пришпорил было, а он все таки меня в сумерках распознал.     И украсив речь отборной бранью, добавил, - я вас уважаю.
Мужики тут же предложили выпить на брудершафт за такого хорошего человека и пригласили в обоссанную квартиру. По дороге перезнакомились и перецеловались. Зайдя в квартиру, Антон Семеныч сразу учуял знакомый запах мочи, которую упитанная женщина старой майкой выбирала с подоконника. За столом сидело три еще таких же тетки.
    Лизоблюдов галантно раскланялся и поцеловал им всем по очереди ручки, а главной, которая орудовала майкой, даже лизнул палец.
    Бабы расцвели, стаканы наполнились, понеслись анекдоты и про работы. Пили самогон, настоянный на коре дуба. Антон Семеныч пристроился возле главной и время от времени похлопывал ее пониже спины. Муж ее, с физиономией печального салоеда, уже гордо лежал под столом и иногда пытался что-то промычать.
    Стол убрали и начались танцы. Лизоблюдов хорошо зарекомендовался, но адресок свой умышленно забыл оставить, хотя все и просили. Обещался зайти в ближайший праздник. Уходя, все же не удержался, зашел в соседний подъезд и навалил там под ближайшей дверью.