Лев Жилин

«Посидели»

    - Колюня, - лингвистически пропоносил прышеватый отрок напоминающий тараньку, - Если б ты мне не был другом, я б тебя изнасиловал! Вокруг умно задакали и стали шаркать ногами, словно шумом от прикасания подошв к полу подтверждая услышанное.
    В общаге шла пьянка. Студенты третьего курса жрали водку, не забывая пополировать пивком. Баб не было, поэтому можно было по-мужски побеседовать, и на высшие там темы тоже. Правда, когда собирались этим контингентом, все как-то сходили с ума, причем непонятным даже для уважаемого в округе колдуна образом. И вот как раз наступал переломный момент. Коротун вдруг обезумел от своего хохота и сразу стал бояться самого себя, но не просто как данность, а себя до рождения.
- Ведь, заболей я как-то нечаянно до появления на свет, мог бы и умереть, и тогда что? Кто-бы курсовые проекты готовил?
Так думая, Коротун начал беспокоиться и даже на какие-то трилионные доли секунды переставал чувствовать себя Коротуном.
    Студентов было пятеро. Прыщеватого отрока величали Васькой, но на Горыныча он тоже откликался. Был еще хорошист невысокого роста с редкой фамилией Удод и сын сапожника, взглянув на которого сразу же вспоминались игральные карты, и в 86% порнографические. Эти двое забавлялись тем, что Удод из своего тела пластично лепил всякие позы, а картежно-сапожный их озвучивал всеми своими отверстиями. Четвертый со странной группой крови ползал под кроватью, нюхая пыль и отыскивая микроскопических клещей. В школе Рома (так его звали) был большим специалистом по онанизму. Знал что, как и когда лучше делать в этом роде занятий и всем давал рекомендации. Под копирку даже написал несколько копий пособий и раздал их своим последователям. И пятым был Лева. Полуеврей - клептоман с плешью в паху и некорректным левым ухом. Себя он считал элитарной падлой, но на самом деле был обыкновенной паскудой. Он все прикидывал, как бы из 305 комнаты, где жили арабы выбросить в окно старый цветной телевизор и потом сплясать на его обломках размахивая куском сала. Руки его самозабвенно выдавливали прыщ на левой ноге, а волосы в промежности легонько шевелились. По-видимому, лысое место над членом было компенсировано анальным отверстием, где буйно клубилась растительность. Обычно такое шевеление случалось на предметах по гуманитарным наукам и Лева впадал в полуоргазм-транс, соваясь задницей по стулу, но бывало и когда выпивал. Тогда он думал, не завесьти ль в животе глистов, а потом выманивать их изнутри и от трения по стенкам ягодиц получать удовольствие. Или пассивом стать. Но из-за патологической брезгливости эти мечты оставались нереализованными.
    Нюхач Рома тем временем выполз из под кровати и принялся подъедать шкурки от сала. В детстве онг был упитан, но в рассвете пертурбационного периода из-за обильного семяизлияния то за штору, то в старый тапок, похудел.
- Раз уж в этой жизни худым останусь, то хоть потустолронннего жирка нагуляю, - выпяченно скользили мысли в его внутренней стороне черепной коробки. - Оно то неизвестно как на том свете, так что запасы надо делать.
    И заглатывал очередную шкурку.
Горыныч предложил накатить еще по одной, что и было сделано, а потом присосался к пиву, выстраивая в голове страшные фантазии.
- Это ничего, что страшные, - вслух рассуждал Васек. - Сейчас я вот ничего не боюсь, а с утра все равно ничего помнить не буду.
И продолжать наворачивать кошмарно-рвотные грезы.
- Ссять непременно в пиво надо, - внезапно закричал Лева. - Нечего добру пропадать. Даешь круговорот веществ в природе!
- Правильно! – поддержал его Горыныч, - Все равно мы выпердыши кровавые, Демиург покакал – из этого Земля получилась, а мы – глисты!
На слове Глисты Лева приободрился и пару раз подпрыгнул на месте.
- А я вот сейчас писюн с удовольствием попарил бы, - добавил Колюня. - Рюмашку накатили, это хорошо, теперь бы бабе вставить и поспать на сиське!
- А зачем тебе носиться по бабам и грешить, слей себе семя в унитаз и дело с концом. Так и практичней и здоровью выгодней, – продискутировал Лева, жестикулируя правой рукой.
    У Ромы от радости надулись ноздри и не без волнения, он задыхаясь выпалил: - Можешь здеся фимиам воскурять, если что, я подпишусь!
    И хлопнул в ладоши.
    Неизвестно чем бы все это закончилось, но в дверь постучали.
    Дверь открыл Васек, метафизически делая акцент на своей раскрасневшейся репе. И тут случилось самое невероятное. В комнату на задних лапах забежало три здоровых крысы, заскочили на стол, сплясали гопака, и схватив по куску сала выбежали вон. Но это все видел один Гарыныч. Лева же лицезрел злобного ректора с родителями и пару милиционеров. Поначалу он было испугался, но тут же на ум ему пришел эпизод с гостиницей из «Бриллиантовой руки» и решив наутро сказать, что он был на задании от национальной службы безопасности, Лева вырубился. Коля сапожный принялся рисовать кетчупом и горчицей на стенах абстракционистские картины, не забывая при этом повизгивать. Рома, раздевшись догола, начал насиловать шкаф, а на Удода – коротуна напал припадок ужаса и он, прилипши к стулу немедленно навалил себе в штаны, искоса поглядывая на творившееся вокруг безобразие. Каждый, в общем, занялся любимым подсознанием делом.
    Утром все проснулись с дичайшей головной болью, ничего не помня и обмочившиеся.
    Как потом не выяснилось, это колдун постарался, которому всякие пьянки уже порядком надоели.