Чтобы ничего не пропало даром, Штанько облизал свои пальцы. Во рту его еще сохранился аромат хлеба, колбасы и томатного сока. Теперь к нему добавился вкус машинного масла и грязи из под ногтей. Штанько ни на кого не обижался. А сейчас у него было то состояние, когда можно о чем-то подумать. Он вытянул шею, чтобы лицо было на несколько сантиметров ближе к солнцу, и растянулся в блаженной улыбке.
    Тут же вспомнил старуху с рынка, которая мочилась, выходя на самое видное место и не снимая одежды. Штанько всегда вспоминал эту старуху когда думал о загадке бытия и Боге. Старуха появлялась в самое людное время, широко расставляла ноги и несколько минут ждала, чтобы на нее обратило внимание как можно больше народу. Потом отвлеченно поднимала голову вверх и из под юбки начинала струиться моча. Она всегда была в чулках и после опорожнения мочевого пузыря неторопливо уходила, по брезгливому растопыривая ноги.     Все вокруг знали, что это она делала из-за своей любви к миру. Старуха не могла обоссать всех и вся, поэтому старалась, чтобы как можно больше людей это увидело. Себя в такие моменты она считала центром мира из которого выливается божественная благодать.
    Штанько вспомнил и Николая Ивановича из шестого цеха. Этот был полной противоположностью старухе. Единственное, что их сближало, это выделения. Николай Иванович бал тотальным мизантропом. На людях бывал редко, и мусор выбрасывал с балкона. Половину продуктов, которые он покупал в магазине, он ритуально не доедал, а потом делал над ними акт осквернения. Когда стоимость вывоза мусора подняли, он перестал высыпать его с балкона, а стал относить в баки ночью вместе со своими фекалиями. Потом все это поджигал и, удовлетворенный, шел спать. На работе он вымазывал свой шкафчик личной блевотой чтобы другие его не касались. У части рабочих Николай Иванович вызывал непонимание, граничащее с отвращением, у другой части уважение, особенно хорошо к нему относился энергетик. Причуды с вымазыванием он как-то соотносил с техникой безопасности.
    Тут раздался звонок с обеда и Штанько, перестав думать, отправился к рабочему месту.